РОЖДЕСТВО И БОЛЬ
Картинки, поздравления летят.
Детей переполняет шоколад,
пельмени взрослых (в случае завязки).
Ум утомили сладенькие сказки.
Уйду за город, пожую полынь,
не поддержу нирваной Шао-Линь.
Людская боль призвала Рождество
всем воплем человечества всего.
Загробный мир, томящийся в аду,
с надеждой загляделся на звезду.
Предгробный мир, дымящийся в
страстях,
заплакал о евангельских вестях.
Тяжёлый век. Ужасный первый век.
Вот-вот и распылится человек,
осатанеет, озвереет весь,
утонет в сладострастье, скуку, месть.
Израиль путался в преданиях своих.
Эллада блуд переводила в стих.
Славяне славились охотою, войной,
застольной песней, пляскою хмельной.
Пути погибели протоптаны везде.
Бес корчил рожицы рождественской звезде.
Ужасный век. Тяжёлый первый век...
Но в Вифлееме Богочеловек
отыскан в яслях около ягнят.
Грех заметался, устрашился ад.
Бездомный Бог наш, беженец Христос
святую радость бережно принёс.
А наши радости какие-то не те,
не в покаянии, не в вере, не в Кресте.
Мы, вроде бы, о Рождестве поём,
а как не возрождённые живём.
Желаю боли. Странно это, да?
Но равнодушие уводит в никуда.
Святые знают (им не прекословь) -
с великой болью строится Любовь.
